Из меди и перьев

Все же она красива, думалось ему. Возможно, и не так плохо, что отец решил свести их вместе. Возможно, он и был действительно с ней слишком строг, невнимателен и безразличен. Возможно, только на одно мгновение возможно, что это он не прав, что все же стоит попробовать, чтобы узнать наверняка, есть ли в этом какой-нибудь смысл, о котором, казалось бы, умные люди судачат столько столетий. Он наклонился к ней, заставил себя посмотреть на ее бледную щеку. Почему она так дрожит, почему так бешено бьется жилка на шее, а глаза бегают, бегают – и ведь даже не на него она смотрит…

Он поймал ее взгляд. Посмотрел на бумаги, на которые она пристально, так пристально глядела во все глаза, нижняя тонкая губа еле видно дрожала. Неужели она так расстроилась, неужели здесь что-то ценное, бедняжка. Тут он заметил слишком знакомый оттиск на сургучной печати. Что это? Писем Сольвег он не писал уже очень давно. А о визитах к ее отцу всегда докладывали мальчишки посыльные, к чему ради такого переводить дорогую бумагу. Он протянул руку и взял первый листок из кучи. Край был залит водой, чернила уже потекли, но умелый мастер враз бы исправил, как надо… На подушечках пальцев осталось мокрое пятно от разведенных чернил. Почерк его. Несомненно его. Каждое слово, выведенное здесь, было написано его рукой, он даже помнил тот день, обычный июньский день того года, неприметный, обыденный, даром что день помолвки, который отпраздновали парой бокалов с ее отцом, а сама счастливая невеста была бледна от гнева и жалась к выходу. Она и сейчас бледна. А на листе погашенные им же долги ее отца банку, на втором тоже, и на третьем, на последнем выкуп всего ее заложенного имущества, пожалуй, единственное, что он попробовал сделать ради нее, хотя никогда не понимал этих глупостей. Ушло бы ее имение с торгов, жила бы все равно у него, неплохой бы вышел урок для будущей купеческой женушки. Но он захотел выказать ей почтение. Какая нелепая мысль.