Из меди и перьев

– Милая усталая Сольвег, – тихо проговорил аптекарь, он смотрел на нее сверху вниз, но головы она не поднимала из принципа. – Такая надменная, такая гневная и печальная. Всего-то упустила с крючка дурачка-жениха, а сколько злости. Не будь наивной, Сольвег, мы же оба знаем, что сердца у тебя нет и не будет, точь-в-точь как у этого трупа. А вот мозги вроде все время были на месте. Так неужели тебе, дорогая, ни капельки не любопытно. Говори, что угодно, и кривись, сколько влезет, только глупцом ты меня никогда не считала.

Сольвег поджала губу, скрестила на груди руки.

– Говори, что угодно, распускай хвост, как павлин. Только потом ты уйдешь восвояси, а я тебя все равно не прощу.

– Простишь, как услышишь.

– Какая мне корысть с мертвого тела.

– Большая, родная, большая, – он провел пальцем ей по ключице, задержал взгляд на шее. – Ты верно и знать-то не знаешь, что птиц с такими когтями у нас отродясь не водилось. Не знаешь, что для такого они должны быть ростом с тебя уж, не меньше, а таких не бывает. Таких птичек пернатых ты не увидишь даже в лесу Фуарах, а я не знаю, какой беспросветный безумец туда бы поехал. А вот я видел такую однажды.