Из меди и перьев

Эберт облокотился на стол и приложил холодные пальцы к вискам. Голова слегка гудела и кружилась, будто он выпил. Надо бы распорядиться насчет ужина. На кухне должна была остаться холодная телятина, пусть принесут.

– Я ведь не по делу вспылил, да?

– Совсем не по делу, – отозвался Микаэль, разливая остатки вина по стеклянным бокалам. – Как сказать Сольвег, что она дура, так «она моя невеста», как обидеть такое милейшее создание, так пожалуйста!

– Она сама прогнала бы нас. Сказала, что мы неугодны.

– Не мы, – погрозил пальцем южанин. – Не мы, дорогой друг, а ты. Повинился бы, улыбнулся, сказал, что не знал, не хотел – и дело с концом! Вечно ты хочешь везде доказать свою правоту.

– Я не умею иначе, – отрезал Эберт и пригубил бокал.

– Да ты никак не умеешь, – Микаэль отмахнулся и положил ногу на ногу. – Красотку, между прочим, тоже можно понять. Ты назвал ее людей и ее саму неугодными бездельниками и попрошайками, а она должна тебе в ножки кланяться?

Рыцарь смолчал. Злился он уже не на нее, злился он просто. Потому что все было так хорошо и его спустили на землю с небес, что он так и стоял истуканом, не сказав даже за гостеприимство спасибо, что сочли его мрачным и серым, что он так и не узнал ничего про ту птице-деву, будь она трижды неладна.