Жизнь и шахматы. Моя автобиография

В этих тягостных раздумьях по дороге в отдел выездов за документами я зашел в Федерацию на Гоголевский бульвар и нос к носу столкнулся со Спасским, с которым к тому моменту уже был лично знаком (он читал для юношеской сборной лекции, и я, признаюсь, болел за него в их матче с Петросяном в шестьдесят шестом году).

– Борис Васильич! Борис Васильич! – Думаю, не только он, но и я сам не ожидал от себя подобной беспардонности. Но я так сильно нуждался в совете, что природная скромность уступила место решимости. Спасский остановился и посмотрел на меня в недоумении, он явно не ожидал такого обращения от едва знакомого юнца. Я сбавил обороты и как можно вежливее произнес:

– Борис Васильич, разрешите спросить.

– Ну пожалуйста. – Он улыбнулся, заметив, что невиданное нахальство сменилось искренним смущением.

Торопясь и, возможно, сбиваясь, рассказываю ситуацию и тут же получаю твердое напутствие:

– Толя, всегда полагайтесь на обещания организаторов, а не на посольство.

Сколько же мысленных благодарностей я произнес в адрес Спасского, когда впоследствии позвонил уже из Гронингена в посольство с докладом о своем благополучном прибытии и понял, что они и думать забыли о том, что какой-то малолетний Толя Карпов отправился в одиночное безнадзорное плавание по Голландии и что они обещали это плавание всячески контролировать. Но это случилось чуть позже, а тогда, сердечно поблагодарив Спасского, я помчался в отдел выездов к Екатерине Яковлевне Стригановой – совершенно чудесной, душевной, прекрасной женщине, курировавшей шахматы около тридцати лет и не допустившей за время своей работы ни единого промаха. Со всеми была она добра и предупредительна, а подведомственных шахматистов опекала в буквальном смысле как родная мать. Кровной же матерью приходилась она прославленному в те годы динамовскому хоккеисту Александру Стриганову.