Жизнь и шахматы. Моя автобиография

Встречаемся со Штейном в гостинице «Армения», где для нас забронирован номер, и идем в отдел выездов к Стригановой. Екатерина Алексеевна протягивает Штейну билеты и паспорт:

– Леня, все хорошо. Летишь в Париж, ставишь визу в посольстве Венесуэлы, затем в Амстердам (тогда не было прямых рейсов из Парижа в Каракас), а оттуда уже прямым до Каракаса.

– А я, Екатерина Алекссевна? – решаюсь подать голос.

– А с тобой, Толя, большой вопрос. – Она разводит руками. – Тебе, скорее всего, придется остаться.

Недоумеваю – почему.

– Ленинградский обком не выпускает твои документы. У меня все готово: анкеты, паспорта. Но без решения обкома все это не имеет значения. Небольшой шанс есть, но особо не надейся. Идите пока и подождите в гостинице.

Потом мне стало известно, что шансом этим и стала сама Екатерина Алексеевна. Зная историю о том, кто и как повлиял на включение в советский план венесуэльского турнира, она, никого не спросив, отправила в Каракас телеграмму о том, что прилететь к ним сможет только Штейн. Опять же, ничто не мешало противоположной стране заполучить отличного гроссмейстера, мастера высочайшего класса и на этом успокоиться, но Кальдера, которому пообещали двоих шахматистов из Союза, решил не отступать. Тем более что мое участие с точки зрения интереса прессы могло быть турниру не менее, а возможно, и более полезным, чем участие Штейна. К новым молодым лицам, тем более завоевавшим статус чемпиона в юношеских соревнованиях, интерес подогревается в любом виде спорта, и шахматы не исключение.