Первые

– Снова нет. Потому что я встретил ту, которая забрала всю мою любовь.

– Оу! Обожаю, когда в тебе просыпается писатель не только над ноутбуком.

– Я, – Дамир улыбался и продолжал, словно его не перебили, – теперь больше никого не смогу любить. Никогда.

– Нечем?

– Любить – нечем.

– Но у тебя же фантазия. Ты можешь вообразить.

– Воображать, родная, это моя работа. А работать без любви получается только у конченных мучеников. Ты же в курсе, что я не фанат страданий?

– Любишь по любви? – засмеялась.

– Люблю, – губами дотронулся до её губ.

Поцелуй торжествовал вопреки пиротехническим раскатам. Небо уяснило, что вполне может гореть до тла, этим до него нет дела, поэтому рвоту фейерверков посвятило исключительно преданным каждым и предающим всяким.

Наверное, странно объясняться в чувствах, когда ваши отношения равны числу из категории «страшно сказать». Ведь стоит произнести его вслух, и без тени, павшей на внешнюю юность, уже никак не обойдётся. Но Первые были вот такими. Странными и вечно болтающими друг другу о любви. Как будто это не что-то инородное, а светская сплетня или вздор метеорологов.