Стать Мику Айдзава

– Привет! Говори быстрее! Завтра приду. Пока.

Роберт положил телефон на стол и снова лёг на диван. Телефон несколько раз жалобно пропищал и затих. Роберт лежал и слушал тишину, он думал о том, почему это случилось именно с ним и о том, как всё могло бы быть прекрасно. И тогда он впервые после гибели жены заплакал, он плакал от жалости к самому себе и от этого был себе противен.

На следующее утро он поднялся как обычно, так как он делал это каждое утро, когда была жива Мику, и поехал на работу в звукозаписывающую студию, где работал звукорежиссёром. Студия была маленькой и еле сводила концы с концами, в основном там записывали рекламные ролики и джинглы. Так что работа была несложной. Народу было мало. Первые дни эти сочувственные взгляды доставляли Роберту неудобство, но постепенно всё стало на круги своя. Всё стало как обычно, почти как раньше. Правда, теперь никто не ждал его дома. Мику любила готовить, он привык, есть её еду и каждый вечер спешил домой, но теперь по вечерам он не знал чем себя занять. Он радовался, если приходила срочная работа, и с удовольствием задерживался на работе до глубокой ночи, пару раз даже ночевал на диване в коридоре. Владелец она же директор студии, приятная женщина средних лет, пыталась познакомить Роберта с подругами своей дочери, но видя его равнодушную реакцию и даже раздражение, оставила его в покое. Если срочной работы не было, он садился на поезд и ехал, куда нибудь далеко от Осаки, выбирая направление произвольно. Ему нравилось, оказавшись в каком-нибудь небольшом городе, ходить по улицам, зная, что никто здесь его не знает. Несмотря на не японскую внешность, он заметил, что на него не слишком обращают внимание, видимо за три года жизни в Осаке, он научился не выделяться. Сегодня ночной поезд занёс его в новый город. Он ехал почти три часа, было уже довольно поздно. В поезде он подремал и теперь, прежде всего, хотел есть. Роберт посмотрел на часы, был уже почти час ночи. Когда он ступил на платформу, ему показалось, что с противоположенной стороны от освящённого города высятся чёрные рваные громады гор. Впрочем, рассмотреть их сейчас было невозможно. Взгляд его упёрся в надпись означавшую название станции. Хотя понимал и говорил он неплохо, чтение иероглифов по-прежнему представляла для него проблему. К счастью внизу название было продублировано на английском.