А в чаше – яд

– А я не боюсь его. Я может и неуклюжий, зато сильный. Со мной ему не справиться, – он подбоченился, выпятив грудь.

– Нет, знаешь же, мёртвый храбрым не бывает. Ни к чему это, – сказала Нина. Но голос ее еще дрожал. И правда, может нанять кого для охраны?

А парень продолжал настаивать:

– А мы медные горшки перед калиткой поставим. Он как попытается открыть, они загремят, тут я и проснусь, и отучу его добрых людей по ночам грабить.

И потише добавил:

– А еще хозяин сказал, что вы меня тогда ужином накормите. А то он меня за порванную тунику ужина лишил, – насупившись сказал юноша.

Нина вздохнула:

– Ну раз ужином, тогда ладно. Только смотри не приходи, пока не позову. Я сегодня допоздна работать буду. Далеко после заката во двор выйду и позову тебя. Услышишь?

– Услышу. Я голодным спать-то не могу, – улыбнулся тот, – меня Павлосом кличут.

Нина улыбнулась и кивнула:

– Помню я как тебя кличут.

И Павлос, опять коротко поклонившись, ушел.

Нина немного успокоилась. Ну и правда, мало ли в большом городе лихих людей. С охраной все же надежнее. И парню хорошо. Провожая его взглядом, подумала, что надо ему одну из туник отдать, что от Анастаса остались. Нина вздохнула судорожно, мужа вспомнив, прижала ладони к глазам. Ну тут уже не выправить ничего, поэтому, смахнув слезы, она решительно вошла в аптеку.