Алимчик


Мне самому неинтересно это уголовное дело. Я прекрасно знаю, что меня наконец-то посадят. Это уже третий мой заход в суд, до этого было два условных приговора. Я исчерпал лимит везения, и жду «посадочного» приговора. То, за что меня судят, мелочь пузатая, за них больше трех лет по закону не положено. Теперь отдохну от трудов неправедных, а по выходу… Еще не знаю, но точно не буду исправляться. Я ничего другого, как воровать, не умею. Другой судьбы себе не представляю.


Извините, не представился, хотя вы узнали мое имя и фамилию. Только не знаю и не хочу знать своего папашку, что с барского плеча подарил свою кавказскую фамилию, имя, и вдобавок внешность, а сам сбежал и растворился во времени, как сахар в крутом кипятке. Поэтому отчество у меня самое распрорусское – Иванович, но с детских времен все зовут меня Алимчик.


Когда моя мамаша, бывшая тогда молоденькой дурочкой, служила на Кавказе фельдшером в армии, ей очень захотелось большой и чистой любви. К моему несчастью, ей подвернулся бравый кавказец-вояка, сначала обаявший а потом испарившийся при первых признаках беременности. Результат этой несчастной любви сейчас стоит перед судом. Лучше бы вытравила, сделал аборт, вышла бы чин-чинарем замуж, родила хорошего ребенка, которым гордилась, но почему-то, не иначе как по великой глупости, сохранила меня, урода уродского, так обзывает меня в слезах, узнав о моих очередных криминальных похождениях. Мать так и не вышла замуж, хотя у неё столько перебывало мужиков в непонятном статусе полумужей-полуотцов со своими тараканами в голове, что накладывалось на тараканы моей дражайшей мамаши. Я едва успевал привыкнуть к очередному кандидату в полуотцы, как его неожиданно менял другой, и никого из них не запомнил. Калейдоскоп очень утомительная игрушка, узоры сменяются один за другим, и чем дольше в него смотришь, тем сильнее болит голова. Я очень переживал, что у меня нет отца, но потом привык. От одного полуотца осталась неожиданное наследство: стопка сидишек и дешевенькая вертушка. Названия на сидишках ничего не говорили, как и длинноволосые рожи на картинках. Однажды со скуки их прослушал. Этот полуотец оказался фанатом старого венгерского рока, а именно группы «Омега»1. Когда его выставили за дверь, легко, как рак клешню, оторвал от себя сидишки с вертушкой, верно рассудив, что приобретет новые. Он не захотел портить себе нервы с дуррой, с которой имел несчастье сойтись.