Чумные ночи

Потом, как это часто бывает с больными чумой, он на какое-то время пришел в себя. Жена подала ему миску с обжигающе-горячей ароматной похлебкой из тарханы[18] с красным перцем, какую любят готовить в мингерских деревнях. (Байрам-эфенди за всю свою жизнь лишь один раз уезжал с острова.) Он медленно, ложка за ложкой, словно волшебное снадобье, съел похлебку, прочитал полученные от толстого шейха молитвы и почувствовал себя почти здоровым.

Ему не хотелось, чтобы на вечерней перекличке в тюрьме допустили какую-нибудь ошибку. Нужно было скорее туда пойти. Он пробормотал это сам себе вслух и, даже не попрощавшись напоследок с женой и дочерью, вышел из дому, сделав вид, будто идет в уборную во дворе. Едва дверь за ним затворилась, Эмине и Зейнеп заплакали, потому как не верили, что он выздоровел.

Было время вечернего намаза. Сначала Байрам-эфенди спустился к морю. Перед отелями «Сплендид палас» и «Мажестик» ждали извозчики, стояли швейцары, расхаживали господа в шляпах. Он прошел мимо представительств пароходных компаний, продающих билеты в Измир, Ханью[19] и Стамбул, обогнул сзади здание таможни. Силы оставили его у моста Хамидийе. В какой-то миг ему показалось, что сейчас он рухнет на землю и умрет. А жизнь была так прекрасна в этот самый яркий, самый красочный час, среди пальм и чинар, на солнечных улицах, заполненных дружелюбными людьми! Под мостом текла речка Арказ – такого зеленого цвета, какой бывает еще разве что в раю, подальше виднелся старинный крытый рынок, а напротив него – крепость, в которой он прослужил тюремщиком всю свою жизнь. Байрам-эфенди тихо заплакал, но вскоре перестал – слишком слаб он был, чтобы плакать. В оранжевых лучах солнца стены крепости розовели сильнее обычного.