Чумные ночи

Спустя какое-то время посыльный принес известие о том, что его величество жалует господам Бонковскому и Никифоросу концессию на выращивание роз в вилайете Мингер и поставку сырья для производящей розовую воду фабрики, которая по приказу султана будет построена в Стамбуле. Концессионеры освобождались от уплаты налогов с прибыли.

Никифорос отнесся к привилегии, дарованной Абдул-Хамидом, куда серьезнее, чем Бонковский. В следующем году он основал на Мингере компанию для производства розовой воды. Бонковский, вложивший в предприятие десять золотых лир, управлял ее делами в Стамбуле и налаживал отношения с Министерством торговли и сельского хозяйства. В первый же год удалось правильно организовать дело в том, что касалось культивирования роз. Бонковский познакомился с бежавшим после войны с Балкан в Стамбул крестьянином, который знал все об этих цветах и о том, как их выращивать, и пригласил его переехать на Мингер со всей семьей.

Однако дело застопорилось, когда Бонковский-бей неожиданно впал у султана в немилость. На первый взгляд вся вина его состояла в том, что однажды, беседуя с двумя врачами и одним фармацевтом, которые коротали время за чтением книг в фойе стамбульской аптеки Апери (как и два вольнодумных журналиста, из коих один, по совместительству, был полицейским осведомителем), он с видом человека, много знающего, обронил: его величество беспокоит левая почка. (Через тридцать восемь лет Абдул-Хамид умрет оттого, что откажет почка, причем именно левая.) Разгневало султана не столько то, что о его недомогании стало известно, сколько небрежность, с какой Бонковский упомянул его почку, упомянул походя – просто к слову пришлось.