Смертельный рейс

Костер горел охотно. Охотники собирали серые прошлогодние ветки, высушенные солнцем и ветрами. Ломались они со звоном и загорались весело, ярко, давая хороший жар.

Котелок закипал, старый Алгыр начал засыпать в него щепотями травы из заветного мешочка. Старческие губы что-то шептали, будто сопровождали каждый пучок сушеной травы напутствием дать отдых и силу людям, отогнать хворь и усталость. Охотник щурил глаза, улыбаясь огню.

Усевшись на корягу и поджав под себя ноги, Алгыр разгладил жиденькую седую бороденку. Покой. Это старик ценил в жизни больше всего. Покой давало осознание, что в семье порядок, что дети здоровы, что рождаются и растут внуки. И что тайга добра к человеку и дает ему дичь, травы, орехи. Дает столько, чтобы прокормиться. И каждый день наполнен благодарностью человека природе и природы человеку, что тот берет ровно столько, сколько ему нужно. Равновесие, как в лавке, в которой всю жизнь Алгыр покупал табак и порох.

Но мир меняется, и покоя в душе все меньше. Нет, не за себя поднималась в душе тревога у старого охотника – его век близится к концу. Тревога за близких, за молодежь, которой жить в этом быстро меняющемся мире. Но ничего с этим не поделаешь. Надо жить в ладу с другими и со своей душой. А поладить всегда можно. Жаль, не понимает этого старый друг Тулуй. И этот русский Мулымов, что сидит сейчас у костра вместе с якутскими охотниками. Тоже все бродит по земле, все ищет что-то – беспокойство от него. Вроде и хорошее дело делает, думает, как живут растения и животные, думает, как помочь им и как не навредить, но беспокойства в нем много, это хорошо видно. Зачем идешь в тайгу, если на душе неспокойно? Если на душе неспокойно, идти нужно к людям.