Песнь призрачного леса

Их такты стремительны, остры и ярки, мелодия светла и радужна, как весна. Однако по мере того как пальцы Роуз ведут свой зажигательный танец по струнам, у меня на руках вдруг волоски начинают шевелиться, а по спине пробегает холодок.

То, что они исполняют, знакомо мне так же хорошо, как собственное дыхание, как собственный пульс. Мне кажется, эта песня никогда не покидает меня, она вечно циркулирует в моей кровеносной системе по всем артериям и венам.

«Шейди Гроув»[23] – песня, давшая мне имя.

Они играют ее быстро, быстрее, чем когда-то играл папа, но суть не выхолащивается, живое сердце музыки бьется. Потом начинается вокальная партия, и по всему залу разносится чистый тенор Седара:

• Шейди Гроув, моя любовь,
• Шейди Гроув, я говорю,
• Шейди Гроув, моя любовь
• Я обязан уйти [24].

Да-да, папа назвал меня именно в честь этой анонимной аппалачской баллады, сложенной около ста лет назад и существующей теперь в тысячах вариаций, хотя лично он, давая мне имя, держал в уме одну конкретную – ту, что сочинил Док Уотсон[25]. Отец всегда повторял: «Как только эта крошечная девочка открыла свои хорошенькие карие глазки и огласила мир таким истошным воплем, словно у нее сердце разрывается, сразу стало понятно, кто она». Теперь уже, конечно, все зовут меня просто Шейди, и никто не знает, что́ это значит.