Радуга тяготения

Сегодняшняя жертва, чье имя будет Владимир (или же Илья, Сергей, Николай, смотря какой стих найдет на доктора), сторожко крадется ко входу в погреб. Эта зазубренная по краям дыра наверняка ведет туда, где глубоко и надежно. В жертве таится воспоминание – или рефлекс: она ускользала уже в подобную тьму от ирландского сеттера, который пахнет печным дымом и бросается, едва завидит… однажды от стайки детей, недавно – от внезапного взрыва громосвета, падения кладки, которая все же угодила по левой ляжке (та еще болит, еще надо зализывать). Но сегодняшняя опасность – нечто новое: не такая свирепая, систематически хитрая, жертва к такой не привыкла. Жизнь тут прямее бьет в лоб.

Идет дождь. Ветер едва тлеет. Он несет с собой запах, для жертвы странный, – она ни разу и близко не подходила к лаборатории.

Запах этот – эфир, он исходит от мистера Эдварда У. А. Стрелмана, члена Королевского хирургического колледжа. Собака скрывается за развалиной стены, и едва улепетывает кончик хвоста, доктор попадает ногой в гостеприимную белую глотку унитаза – его-то доктор, так сосредоточившись на добыче, и не заметил. Доктор неловко нагибается, выволакивая унитаз из окружающего мусора, бормоча проклятья всем небрежным, не себя, в частности, имея в виду, а хозяев разгромленной квартиры (если их не убило взрывом), или кому там не удалось скоммуниздить унитаз, в котором, вообще говоря, доктор застрял, похоже, довольно прочно…