Удивительная история секса. Взгляд сквозь века на одну из самых табуированных тем человечества

– Кралечка моя. Лучшей кралечки на всем свете нет.

– Что такое кралечка?

– Не знаешь разве? Кралечка – значит любимая баба.

– Кралечка, – опять поддразнила она его. – Это когда спариваются?

– Спариваются животные. А кралечка – это ты. Смекаешь? Ты ведь не скотина какая-нибудь. Даже когда спариваешься. Краля! Любота, одно слово[6].

«Призыв к любви», 1825

«Краля! Любота, одно слово» – никогда в жизни не слышала более восхитительного определения «киски». К сожалению, несмотря на все усилия Лоуренса и присяжных, которые согласились с тем, что его книга со всеми ее «кисками» имеет художественную ценность, слово это так и не вернулось в культурное общество. Джеймс Джойс лишь однажды использовал его в «Улиссе» (1922): он называл Святую землю «седой, увядшей мандой мира». (Хотя в личной эротической переписке Джойс свободно пользовался этим словом: свою жену Нору он называл «птичкой-потрахунчиком»). Американским поэтам-битникам нравилось это резкое слово. Аллен Гинзберг в «Вопле» (1956) пишет о «видении Великой П…ды». Но слово использовано здесь исключительно ради шока.