Рейд. Оазисы. Старшие сыновья

Единственное место, где можно спрятаться от жары, – рубка. Тут, под полом, молотит редуктор не переставая, шумно, но зато в рубке чуть больше тридцати. Можно раздеться и подремать. Конечно, могло бы быть ещё лучше, но рубка не герметизирована. Стёкла болтаются в рамах, швы сварки кое-где полопались, дверь запирается неплотно. Наверное, это худшее корыто, что ходит по Каме. Но никто другой за двадцатку идти до Полазны не соглашался. Пришлось нанять эту лодку.

– Жупан, – Горохов снимает фуражку, он почти кричит, чтобы перекричать грохот редуктора, – там из-под палубы дым идёт.

– Хрен с ним, – беспечно отвечает хозяин лодки, – это уплотнители в движке горят, всё нормально.

«Уплотнители горят – всё нормально? Ну ладно». Горохов смотрит на капитана, отходит от него и садится, но садится не на шконку с грязным и примятым матрасом, а на мешки с горохом, что свалены у стены под кондиционером. Распахивает пыльник, стягивает перчатки и снимает с шеи респиратор. Самое прохладное место. Тут, наверное, тридцать, не больше. Андрей Николаевич вытягивает ноги. Да, так хорошо. У него есть примерено час. Но подремать, видимо, не получится. Левый берег пошёл крутой, высокий, а лодка так и жмётся к нему, как будто места на реке больше нет. Это Горохову не нравится. Судя по всему, этот Жупан человек беспечный, если не сказать тупой. Тем не менее, он как-то выживает, гоняя по Каме свою калошу. Горохов встаёт.