Лагерь

– Привет! – окликает меня Эшли с верхней койки, где она листает какой-то комикс.

Позволяю сумке упасть на пол и делаю глубокий театральный вдох.

– Думаю, все сработает.

Джордж снова вскрикивает – на этот раз победоносно.

Я улыбаюсь и рассматриваю их обоих. Два моих лучших лагерных друга. В самом деле, два лучших друга. Грустно, конечно, что я вижу их всего четыре недели в году, но мы обмениваемся письмами и сообщениями и вместе смотрим «Королевские гонки Ру Пола», обсуждая их в чате, и других друзей-квиров у меня нет. В моей маленькой школе на востоке Огайо не имеется даже представительства Альянса геев и гетеросексуалов. Уверен, есть среди ее учеников ребятишки-квиры вроде меня, и, возможно, они, как и я, не скрывают своих пристрастий перед близкими друзьями и родителями, но никто об этом не говорит. Ведь если ты начинаешь обсуждать это с кем-либо, к разговору могут присоединиться посторонние люди, а в восточном Огайо ты редко услышишь от них что-то приятное.

Я сильно изменился за последний год, что не прошло незамеченным. Я продолжал оставаться театральным ребенком (всегда кордебалет, никогда главные роли), но неожиданно девочки стали смотреть на меня иначе, стали просить куда-нибудь пойти с ними. И мне приходилось часто сказываться больным. Мои родители тоже то и дело бросали на меня странные взгляды и спрашивали, все ли у меня в порядке, а я в ответ лишь улыбался и говорил, что все просто замечательно. Это было не слишком комфортно, но оно того стоило, если я смогу вернуться в школу с фотографией целующихся Хадсона и меня на экране блокировки телефона.