Цветы над адом

Тот придвинулся к ней почти вплотную.

– Не беспокойся, – заверил он, – никто не собирается тебя ограничивать, пока ты не определишься с версией.

– Я вам не гадалка на кофейной гуще, – прошептала она тихо, чтобы ее не услышали на галерке.

– Никто этого и не говорит, – вмешался главный следователь. – Но ты никогда не ошибаешься. Или почти никогда. Поэтому мы и настаиваем.

Она вздохнула. Им не понять тяжести стоявшего перед ней выбора.

– Я пока не вижу четкой картины, – начала она. – Но если отсутствие органов чувств не случайно, то мы имеем дело с глубоко подавленной, сексуально нездоровой личностью. Однако не стоит торопиться с выводами, – вернулась она к объяснениям.

Теперь фотографии на экране изображали снятые с разных ракурсов часы жертвы, пристегнутые циферблатом внутрь к ветке, заменявшей запястье. Тереза не имела ни малейшего понятия, что это могло значить.

– А глаза жертвы? – шепотом спросил Амброзини, теребя кончики подернутых сединою усов. Он не оставлял их в покое в течение всего разговора.