Тайное дитя

Элинор морщится. Края век заливает краска.

Доктор Харгривс кивает. Его обычная улыбка пропала. Эдвард сосредоточенно смотрит в свой бокал. Ему всегда нравился рубиновый цвет кларета. Но привычного комфортного состояния нет. Вино на его языке ощущается безвкусным, как вода.

– Хорошо, – говорит он, отставляя недопитый бокал и вскакивая на ноги. – Что мы можем сделать? На дворе – двадцатый век. Наверняка существуют какие-то средства. Я имею в виду, это нарушение не может быть неизлечимым. И оно никак не может быть эпилепсией. Мейбл никак не могла унаследовать эпилепсию. В наших семьях такая болезнь не наблюдалась. Чем бы ни являлось это нарушение, мы разгадаем загадку. Я не пожалею денег и оплачу любое необходимое лечение.

Он закуривает сигарету, протягивая портсигар и врачу, но тот отказывается.

– Согласен, есть ряд состояний, похожих на эпилепсию. Но это, боюсь, совсем из другой области медицины, о которой я имею лишь общие представления, – деликатно отвечает доктор Харгривс. – Завтра я прямо с утра напишу своему знакомому врачу. Он практикует на Харли-стрит. О нестандартных нарушениях детского ума ему известно куда больше, чем мне. У него прекрасная репутация. Настоятельно рекомендую показать Мейбл ему, и чем раньше, тем лучше. Лучше вырвать это на уровне ростка, пока болезнь не успела пустить корни. Разумеется, я напишу ему, что, учитывая ваше положение в обществе, вопрос должен решаться строго конфиденциальным образом. Можете быть уверены, профессор Хэмилтон. А до вашего визита к нему предлагаю ежедневно делать подробные записи всех симптомов. Вести, так сказать, дневник наблюдений.