Скрипачка

Алька понимала, что ответить на эти вопросы ей может лишь один человек – сам Чегодаев. Но на это рассчитывать не приходилось. О том, что разговаривать с Васькой о Кретове и Валерке бесполезно, она поняла час назад, покидая чегодаевскую квартиру. Перед уходом Алька, видя хорошее Васькино настроение, попробовала завести с ним разговор о странном поведении Павла Тимофеевича и своих сомнениях в том, что его убил Рыбаков. Васька тут же взвился, от его благодушия не осталось и следа, и обсуждать эту «идиотскую», по его выражению, тему он категорически отказался.

Причин этому могло быть две. Первая, и более вероятная, – его личная неприязнь к Валерке. Тот достал Ваську своими вечными опозданиями и потерей нот, а кроме того, ругался с Чегодаевым по поводу штрихов и оттенков, абсолютно невзирая на его инспекторский чин.

Вторая причина казалась Альке маловероятной, но тем не менее сбрасывать ее со счетов нельзя. Васька мог знать что-то о Кретове, связанное с ушедшими из оркестра струнниками, и ему не хотелось, чтобы это выплыло наружу. Поэтому он был рад подвернувшейся возможности списать все произошедшее на Рыбакова.