Скрипачка

У окна разговор шел на ту же животрепещущую тему. Изрядно принявший, Алик Копчевский, с красным, сердитым лицом, громко говорил концертмейстеру альтов Толе Женчуку:

– А ты попробуй поиграй на моем полене, и я посмотрю, какой у тебя будет звук! – Женчук отворачивался от Копчевского, но тот надвигался на него, норовя заглянуть прямо в лицо. Прозрачные, словно лед, глаза Глотова перемещались с Копчевского на Женчука и обратно, пока наконец не замерли на Алике.

– Я что-то не пойму, кто мешает тебе заработать на приличный инструмент? – холодно поинтересовался он.

Алик от возмущения потерял дар речи и умолк на полуслове. Потом он втянул воздух, смешно заморгал и проговорил:

– Кто мне мешает? Ты еще спрашиваешь! Тебе ли не знать, как мы тут пашем, каждый день вызов, а я, к твоему сведению, вечером квартетом в клубе играю. Иногда и ночью. И что, заработал я на «итальянца»? Черта лысого!

Чегодаев увидел, как навострила уши Ирка, и не успел он что-либо предпринять, как та подлетела к Глотову.

– Заработать, говоришь? – прошипела она. – Да как он, мальчишка, может заработать, если я пятнадцать лет оттрубила здесь – и то ничего путного не смогла! Думай, что говоришь, – зажрался, разжирел за наш счет!