Диадема Марии Тарновской

Мария пыталась принять независимый и холодный вид, но губы задрожали, и она бросилась в объятия матери:

– Мама, мама, я тоже очень люблю тебя.

Графиня посмотрела на Василия, с удивлением взиравшего на эту сцену:

– Любите мою дочь. Это все, что у меня осталось.

Он приложил руку к сердцу:

– Обещаю вам, сударыня. Вы могли бы мне этого и не говорить.

Госпожа О’Рурк еще раз обняла дочь и скрылась в доме. Молодые уселись в экипаж.

– Что это? – Василий указал на сверток, и Мария бережно развернула мешковину, обнажившую старую потертую коробку из красного дерева.

Тонкие пальчики осторожно открыли крышку футляра, и лучик солнца, прорвавшийся в маленькое запыленное окошечко экипажа, заиграл на мелких бриллиантах, в изобилии усыпавших золотую корону-диадему, изготовленную в форме виноградной лозы.

– Какая прелесть! – вырвалось у Марии, и Василий, завороженный блеском бриллиантов, тихо добавил:

– Сharmante. Она, наверное, стоит баснословных денег. Держу пари, моя мать никогда ничего подобного не видывала.