Диадема Марии Тарновской

– Познакомьтесь, дорогая. Будете рассказывать о нас в Киеве. Это мой муж, Мережковский.

Дмитрий Сергеевич надменно кивнул и повернулся к худому мужчине с желтоватым лицом:

– Я всегда говорил, что с помощью символа можно познавать действительность.

– Он разговаривает с Валерием Брюсовым, – пояснила Гиппиус. – Вы слышали о символизме? Мой муж последовательно изложил все его особенности в своих лекциях. По его мнению, символизм способен возродить культуру, продолжить традиции девятнадцатого века. – Видимо, поэтесса оседлала любимого конька.

Она стала подробно объяснять Марии, как нужно писать стихи, но молодая женщина ее не слушала. Полузакрыв глаза, она думала, что волей судьбы попала в волшебный мир литературы, познакомилась с лучшими людьми своего времени.

Она не заметила, как Дмитрий Сергеевич, теребя свою всклокоченную бородку, встал, явно собираясь прочесть что-то свое, и только звуки его голоса вернули ее в реальность.

• С усильем тяжким и бесплодным
• Я цепь любви хочу разбить.
• О, если б вновь мне быть свободным,
• О, если б мог я не любить!
• Душа полна стыда и страха,
• Влачится в прахе и крови,
• Очисти душу мне от праха,
• Избавь, о Боже, от любви!
• Ужель непобедима жалость?
• Напрасно Бога я молю:
• Все безнадежнее усталость,
• Все бесконечнее люблю.
• И нет свободы, нет прощенья.
• Мы все рабами рождены,
• Мы все на смерть, и на мученья,
• И на любовь обречены.

Закончив, он театрально поклонился и снова сел рядом с Брюсовым.