Стальной узел

Соколов обернулся на пленного немецкого офицера, лежавшего со связанными руками за башней, и молодого автоматчика из десантного батальона. Комбат приказал лейтенанту, сносно владеющему немецким языком, доставить пленного в штаб дивизии лично. Мало ли что, вдруг не окажется на месте переводчика. А сведения у этого немца были самые свежие. Он командовал подразделением, шедшим в атаку, он имел самый свежий приказ о проведении операции фашистами и знал расположение вражеских сил в полосе наступления дивизии.

Бой был тяжелым. Немецкая танковая группа, усиленная тяжелыми танками, пыталась прорваться к железнодорожному узлу и перерезать несколько рокадных магистралей, включая и шоссе. Успех этого прорыва помешал бы полноценной подготовке к наступлению Красной Армии на этом участке фронта. Было бы парализовано движение, а значит, сорвались бы сроки поставки вооружения, боеприпасов, резервов армии.

Алексей потерял в этом бою два танка из своей и без того обескровленной роты. Один экипаж сгорел вместе со своей машиной, продолжая стрелять до последнего. Уставший и раздраженный Соколов смотрел на пленного, и сейчас больше всего лейтенанту хотелось столкнуть этого рыжего долговязого немца с брони на землю и разрядить в него всю обойму пистолета. И еще видеть, как тот будет молить о пощаде и валяться в ногах. Не хотят фашисты умирать. Не любят в плен попадать. Сразу вспоминают, что успели натворить на советской земле, сразу понимают, что грехи смертные и что прощения они не получат.