Один год жизни

– Раз уж я всё еще терплю тебя…

– Наверняка копишь на какую-нибудь подержанную тачку, чтобы потом хвастаться перед друзьями ржавой клячей. Или на супердорогие мега-лабутены, чтобы сверху вниз смотреть на подруг-неудачниц, таких же как и ты.

– У меня хоть какие-то друзья есть, в отличие от его величества Мартина.

– У его величества Мартина, как ты выразилась, есть больше, чем какое-то жалкое внимание друзей.

– Да? И что же это?

– Брат.

– Ты хотел сказать – кошелек брата.

– Я хотел сказать то, что сказал. Никто, кроме тебя не виноват, что ты не умеешь слушать. Хотя, может это передалось по наследству и ты тут и вправду ни при чем.

– Закрой рот, – тяжело вздохнув, попросила я.

– Твоя работа слушать то, что я тебе говорю, так что лучше не хлопай своими покрасневшими от негодования ушами. И, кстати, у меня есть друзья, но они все остались в Лондоне…

Мы направлялись к деревянным качелям на двоих, но я так рассердилась на Мартина из-за сказанных им слов, что не заметила лежащего на газоне шланга, слившегося по цвету с травой, отчего неудачно споткнулась. Если бы я упала удачно – это была бы не я. Моё правое бедро растянулось на большом, полукруглом камне, лежащем рядом с горсткой других камней, предназначенных для создания новой клумбы. Я упала так резко и с такой скоростью, что камень буквально прощупал мою кость. Давно я не испытывала столь сильной физической боли. Сморщившись, я попыталась резко встать, но поняла, что боль в бедре слишком острая. Только злость на смеющегося Мартина не позволяла мне расплакаться.