Ковен тысячи костей

– «Здесь, где цветов и злаков не выбьется росток, растет лес мертвых маков, безжизненный осок. И Прозерпина в чащах трав тех, дурман таящих, для непробудно спящих готовит сонный сок»[3], – прочитал Джулиан, раскрыв томик Алджернона Чарльза Суинберна на коленях. – Ты знаешь, куда он везет тебя, милая Прозерпина?

Я фыркнула, подложив руки под голову, и с разочарованием взглянула на Джулиана:

– А тебе какая разница? Лучше продолжай читать.

Как всегда, сделав все наоборот, Джулиан захлопнул книгу и плюхнулся рядом – на податливую и упругую поверхность моего сна.

– Зачем ты выпила настой из маттиолы? – продолжил мучить меня расспросами он. – Я изощрялся, в чай ее подмешивал, с медом и розовым маслом толок… А можно было, оказывается, прямо сказать, что я собираюсь тебя отравить, и ты бы сама у меня кружку из рук выхватила!

– Твои шутки неуместны, – огрызнулась я, отворачиваясь в противоположную сторону, лишь бы не смотреть на эту улыбку, копирующую мою; эти волосы, цвет которых принадлежал мне, и эти черты лица, что я буду видеть в зеркале каждое утро до конца своей жизни. – У тебя никогда не было человека, которого ты поклялся вести за собой и защищать, но не уберег.