Двойная оплата

– Завтра Леока, наконец, проведет выставку, – отец начинает разговор, нанизывая на вилку перья, и отправляет их в рот.

– Да, мы все долго готовились. Будем надеяться, что некоторым всё-таки повезёт, и их работы заметят, – согласно киваю головой, продолжая свои мысли. – Я выставлю пару портретов, один, что во Франции писала, помнишь, старушку с багетами, – улыбаюсь, вспоминая милую бабушку с корзинкой в руках, как в старые добрые времена настоящая француженка шествовала по брусчатке, прям напротив местной пекарни, и теперь она следует этой традиции, не нарушая её.

– Помню, – папа тоже улыбнулся, потому что тогда мы оба были тронуты этим образом: традиции против современности, некая борьба прошлого и настоящего. – А второй?

– Представлю образ ребенка в четырех эмоциях, – говорю и жду реакции отца на это. Вилка на полпути замирает у рта отца, он уставился в глаза мне, а я смотрю на него, со своими широко открытыми, сильно сжимаю губы, и щеку изнутри прикусываю, чтобы не сказать чего лишнего. Папа будто оттаял, отставляет столовый прибор, положив рядом с тарелкой, промакивает салфеткой рот, лихорадочно соображая, что мне сказать, затем пожимает плечами, будто уже согласился со своей собственной мыслью.