Четвертый Кеннеди

Он помолчал, чтобы отпить чая, бесцветные губы сомкнулись на белом ободке фарфоровой чашки.

– Если ты считаешь, что не нарушаешь клятву верности президенту и присягу, которую давал при вступлении в должность, почему бы тебе не рассказать, какие приняты меры?

Кристиан знал, что старик живет только ради этого. И умрет в тот самый момент, когда его выставят за дверь политической кухни.

– Френсис озабочен тем, что угонщики самолета до сих пор не предъявили никаких требований, – ответил Кристиан. – Прошло уже десять часов. Он полагает, что это дурной знак.

– Так оно и есть, – кивнул Оракул.

Они долго молчали. Глаза Оракула затуманились, утонули в темных мешках, набрякших под ними.

– Я волнуюсь из-за Френсиса, – на этот раз разорвал тишину Кристиан. – Боюсь, он не выдержит. Если что-то случится с ней…

– Тогда ситуация будет развиваться в опасном направлении. Видишь ли, я помню Френсиса Кеннеди маленьким мальчиком. Даже тогда меня удивляло, с какой легкостью он подчинял себе своих многочисленных кузенов. Он был прирожденным лидером, даже в детстве. Защищал маленьких, мирил больших. И иногда приносил больше вреда, чем те же хулиганы. Во имя добра он раздал немало тумаков.