Печать Индиго

– Горько! Горько! – вновь прокричал Федор громким низким басом, и молодые вновь встав, чинно поцеловались. Подбадривающее эхо пронеслось по столам и гости уже довольно хмельные стали требовать танцев.

Прошло уже несколько часов от начала пира, когда в светлую праздничную горницу через большие дубовые двери вошла Мирослава. В желтом атласном летнике, нарядном кокошнике и золоте, она вплыла, как царица. Гости невольно обернулись к ней. Она приветливо поздоровалась и, громко пожелав счастья молодым, выпила за них до дна полную чарку медовухи, которую услужливо подал ей слуга на серебряном подносе. Затем она проворно направилась в сторону Тихона Михайловича, и уже через миг села подле него по правую сторону. Артемьев, который обожал жену, тут же пытливым взором отметил, что на ее красивом нежном лице написано крайнее волнение. И едва Мирослава присела рядом, Тихон, наклонившись к ней, ласково поинтересовался:

– Что-то случилась, Мирушка? – и, склонившись к ее ушку, добавил. – На тебе лица нет, яхонтовая моя.