Добровольный плен

Давид что-то говорил о правилах и, кажется, был вполне серьезен, но я ничего не помню, поскольку все перекрыл его поцелуй. Этот контраст власти, нежности и грубости и чего-то обжигающего сводит с ума, заставляя забыть обо всем на свете. Он вдруг дернул меня на себя и озвучил правило – не сметь на него кричать, и обратился ко мне на испанском. Не знаю, что он сказал, но это звучало очень красиво, а потом он коснулся моих губ и в легкие ворвался его горький запах. Меня никто и никогда так не целовал – страстно, властно, обжигающе, подчиняя, так, что по телу расползался жар и хотелось плакать от эйфории. Я сама не поняла, как начала ему отвечать, но он отстранился и усмехнулся в губы – Давид понял, что я не умею целоваться… И мне вновь стало стыдно. Я сорвала ему встречу, выкрикнула нелепую фразу про варикоз и не смогла нормально ответить на поцелуй. Интересно, он все еще хочет забрать меня с собой? Или я уже полностью его разочаровала? Скорее, да, потому что он оставил меня в этой комнате и больше не появлялся.