Я, следователь…. Сборник

– Когда человек перестает бояться смерти – врачи ему не помощники…

Я покачал головой:

– Не выдумывай, Кольяныч, смерти все боятся…

– Наверное, сынок. Только в старости ожидание смерти утрачивает унизительный вкус страха, и остается лишь высокое огорчение оттого, что жизнь истекает…

Вот и истекла его жизнь. А мне остался унизительный вкус страха и горечи.

Галя сказала с искренней болью:

– Ну что ты все молчишь? Скажи хоть что-нибудь!..

– А что мне говорить? Человек должен говорить, когда молчать невмоготу…

Она сердито дернула плечом:

– Ты, конечно, поедешь туда?

– Конечно.

Потом вспомнила о своем долге сопереживать мне и, преодолев раздражение, вызванное крушением всех субботних планов, спросила:

– Чем я тебе могу быть полезна?

– Налей, пожалуйста, кофе…

Горячей воды в душе не было – обычная хамская привычка ЖЭКа выключать летом воду без всякого предупреждения. А может быть, зря я злоблюсь на них, может, и висело в подъезде объявление. Когда я возвращаюсь с работы, мне уже не до жэковских известий. И холодный душ не взбодрил, лениво и зябко поливал он меня, как когда-то, очень давно, поливал дождь у школьного подъезда, где отловил меня за шиворот новый учитель Коростылев Николай Иванович, которого, впрочем, ребята уже успели прозвать Кольянычем, устрашающего вида мужчина с ярко-синим глазным протезом и пустым рукавом пиджака, аккуратно загнутым у локтя и пришпиленным под мышкой желтой английской булавкой.