Моя (не)зависимость

Кирилл повернул голову, взглянул открыто, но хмуро и решительно.

– Признайся, что трусишь! – заявил вдруг он, бросая мне вызов.

– Трушу?! – повторила я грозно.

– Угу, еще как, – кивнул Пчелкин.

У меня зачесались руки, чтобы как следует намять ему бока. Да как он смеет называть меня трусихой?!

Я готова была действовать активно и решительно.

И даже не заметила, как у нашего милого, пылкого и неожиданного свидания появился зритель. И этот зритель с неподдельным интересом наблюдал за нашим немногословным диалогом. Вернее, кричала я, а Кирилл молча пил чай и слушал. И что-то мне подсказывало, что против любых моих возражений у Пчелкина найдутся весомые аргументы.

– Как весело, однако, живет молодежь, – раздался знакомый голос, немного насмешливый, заинтересованный и предвещавший нам с Киром кучу проблем.

– Твою мать! – в сердцах прошипела я, оборачиваясь на голос.

Мужчина, у которого имелись ключи от моей квартиры, то невозмутимо смотрел на меня, то переводил взгляд на Кира.

– Пожалуй, и я выпью чай в столь милой компании, деточки, – заключил дед, который был ровесником моего отца.