Все, что мы когда-то любили

Но если ты все же решил жить в этой необычной стране, рожать там детей – а для них лучше места не найти, – с этим просто надо смириться, смириться и принять. Просто принять эту разность, эти крики и эту суету, этот пофигизм. Я объяснял себе, что эти люди не желают мне зла, просто у них все по-другому. И я это принял, как и многое другое – в смысле, все остальное. И эту жару, которую я всегда ненавидел, острое и перченое, и песни, и музыку. И природу – пальмы, песок и три моря на одну крошечную страну. И вечную тревогу, что на нас могут напасть. Привык к девчонкам и мальчишкам с автоматами наперевес. А уж когда в армию пошли мои дети, тогда я окончательно понял, что здесь моя родина.

Да, ко многому я так и не смог привыкнуть, но ко многому приспособился и восхищаюсь и горжусь этой страной. Господи, как они смогли? Как смогли приехать на эту выжженную, пустынную землю, в эту непонятную Палестину? Да, это были упрямые идеалисты, пионеры и социалисты, бежавшие от нищеты и погромов. Но были и другие, успешные и небедные. Они оставили свои дома, привычки, налаженную жизнь и приехали в эти полные гнуса болота? Как, расчищая пространство, могли ворочать глыбы камней, осушать болота, вручную вырубать пни? Сажать леса и поля и подводить к ним воду для орошения? Как можно было создать эти кибуцы, построить дома, развести скот и плодовые сады? И это при всех войнах и терактах, в окружении врагов? Они работали, рожали детей и верили, верили… Энтузиазм, идеология и вера – великое дело, Аннушка! И я понял – при всех ее недостатках это великая, необычная и необыкновенная страна.