Две твердыни

Печально отпустили они на юг по волнам Андуина погребальную ладью; неистовый Боромир возлежал, навек упокоившись, в своем плавучем гробу. Поток подхватил его, а они протабанили веслами. Он проплыл мимо них, черный очерк ладьи медленно терялся в золотистом сиянье и вдруг совсем исчез. Ревел и гремел Рэрос. Великая Река приняла в лоно свое Боромира, сына Денэтора, и больше не видели его в Минас-Тирите, у зубцов Белой Башни, где он, бывало, стоял дозором поутру. Однако же в Гондоре повелось преданье, будто эльфийская ладья проплыла водопадами, взрезала мутную речную пену, вынесла свою ношу к Осгилиату и увлекла ее одним из несчетных устьев Андуина в морские дали, в предвечный звездный сумрак.

* * *

Трое Хранителей безмолвно глядели ей вслед. И сказал Арагорн:

– Долго еще будут высматривать его с высоты Белой Башни – и ждать, не придет ли он от горных отрогов или морским побережьем. Но он не придет.

Первым начал он медленное похоронное песнопение:

  • По светлым раздольям Ристании, по ее заливным лугам
  • Гуляет Западный Ветер, подступает к стенам.
  • «Молви, немолчный странник, Боромир себя не явил
  • В лунном сиянии или в мерцании бледных светил?» —
  • «Видел его я, видел: семь потоков он перешел,
  • Широких, серых и буйных, и пустошью дальше ушел,
  • И, уходя в безлюдье, шел, пока не исчез
  • В предосеннем мареве, в сонном сиянье небес.
  • Шел он к северу: верно, наверно, Северный Брат
  • Знает, где странствует витязь, не ведающий преград». —
  • «О Боромир! Далёко видно с высоких стен,
  • Но нет тебя в неоглядной, в западной пустоте».

И продолжил Леголас: