Русалочка

Таня вскинула брови, обретая способность мыслить. И одарила его ненавидящим взглядом.

– Сама виновата! – огрызнулся дядь Боря. – Шляешься по ночам…

Он хотел добавить что-то, но удержался. Случай, когда его, так называемые товарищи, проявляли «инициативу», был далеко не первым. Но столь вопиющего безобразия пока ещё не случалось.

– Я работаю, – процедила сквозь зубы Татьяна. Даже снизу вверх стараясь смотреть на него с достоинством.

– Ага, – лениво парировал он, – а деньги-то где?

Таня ещё раз взглянула на его лицо. Спиртное ударило в голову, сделав кожу багровой. Исказив почти до неузнаваемости разрез пьяных глаз, пухлый рот и покрытые оспиной щеки. Каждый раз, глядя на него, будь он трезвым, или «под мухой», она не могла взять в толк, как этот жалкий образчик мужчины мог сравниться с отцом. Что такого смогла отыскать в нём мама? За какие заслуги она полюбила его? За какие великие жертвы терпела извечное пьянство, привычку бить кулаком по столу. И не только!

Порой кулак его случайным образом соскальзывал и угождал по лицу. То – по-маминому, то – по её собственному. Не бил он только Леську. Жалел, берёг родную кровь.