Горчаков. Юнкер

И все же дортуар я покидал с явным облегчением – в отличие от Богдана. Тот явно любовался бы местными бесчинствами хоть до самого отбоя, подмечая что-то мне пока неявное и вовсе неясное.

– Ты что себе позволяешь, щенок?

Высокий, но нарочито грубый голос, раздавшийся из коридора за дортуаром, выбился из общей какофонии. Не громкостью и не тембром – поющие где-то за спиной юнкера завывали похлеще, – а скорее манерой и даже самим обращением. «Стандартный» цук, похоже, подразумевал исключительно вежливость, а здесь…

– Беспредел, – негромко проговорил Богдан, замедляя шаг.

Лучшего слова я бы не придумал: в коридоре явно творилось что-то из ряда вон выходящее. Четверо рослых юнкеров обступили пятого – невысокого, щуплого, со светлыми, почти белыми жиденькими волосами. Его я точно видел на построении – где-то слева в задней шеренге, куда ставили самых мелких и худосочных.

Похоже, первокурсника взялись «обхаживать» старшие. Но совсем непохожие на тех, что гоняли «сугубых» по дортуару, – эти явно не добирали ни стати, ни возраста, ни какого-то особенного «гвардейского» лоска, как те, что к весне выпускались в полк или шли в Академию Генштаба.