Песнь о Трое

Но когда жестокая жара достигла своего пика, слово взял соболебровый Громовержец. Выбрав безветренный, душный день, он отправил к нам своих вестников – грозовые тучи, нагромождая их все выше и выше в раскаленном добела небе. После полудня солнце погасло, сгустилась тьма, и наконец Зевс прорвал черную пелену. С оглушительным ревом швырял он стрелы-молнии в землю так свирепо, что великая мать содрогалась в конвульсиях, с каждой новой стрелой из его грозной длани вырывался сноп яркого пламени.

Дрожа от ужаса, покрываясь потом и лепеча молитвы, я съежилась на кушетке в комнатке рядом с общими покоями и заткнула уши, пока снаружи рокотал гром и неистовствовали белые вспышки молний. Менелай, Менелай, где ты?

Потом до меня донесся его голос, необычно оживленный, говоривший с кем-то, чье ахейское наречие было ломаным и шепелявым, – с чужеземцем. Метнувшись к двери, я помчалась в свои покои, не желая навлечь на себя гнев, – подобно остальным дворцовым женщинам, в жару я надевала только хитон из прозрачного египетского льна.