Третья

Только из-за мысли об Эйсе я сумела прерваться. И чуть сама не зарычала от отчаяния и тоски – я только что лишила себя самых вкусных ощущений, которые у меня когда-либо были.

Хорошо, что Коэн дал мне этот выбор, что не положил руку, что не добавил язык. И это была трагедия: что он его не добавил, что я все-таки отстранилась.

Дышала я тяжело. И выводы были неутешительными – какие «друзья»? Теперь при одном взгляде на его лицо я буду мечтать повторить то, что только что случилось.

‒ Как твои иллюзии? Еще живые?

Он смотрел томно, с поволокой, и этот секси взгляд давно стянул с меня мои мокрые плавки, давно представил одного из нас сверху, другого снизу.

‒ Умерли, ‒ выдала я хрипло. – Все разом. Ты их убил.

И я слезла с его колен, зная, что уже не смогу забыть того, что почувствовала. Что мне нужно прямо сейчас отправиться в спальню, отодрать себя от Коэна, потому что одно движение ‒ и качнусь ему навстречу, и уже не смогу изменить вектор.

‒ Я… спать.

Хотелось врезать себе подзатыльник. Нет, не за то, что я попробовала, а за то, что я не продолжила.