Вечер и утро

Герберт принес табурет и поставил перед западной стеной церкви, Рагна уселась, остальные встали вокруг. Затем староста позвал Гастона, высокого и крепкого крестьянина лет тридцати с копной черных волос. Лицо этого верзилы выражало негодование, но Рагна чувствовала, что обычно он куда дружелюбнее.

– Что ж, Гастон, – начала она, – пора разъяснить мне и своим соседям, почему ты отказываешься платить подать.

– Госпожа, взываю к тебе…

– Погоди. – Рагна вскинула руку, прерывая Гастона. – Если кто забыл, мы не при дворе короля франков. – Крестьяне захихикали. – Нам ни к чему громкие слова и высокопарные речи. – Вообще-то Гастон не походил на человека, способного произнести подобную речь, но он вполне мог попытаться это сделать, если не осадить его заранее. – Вообрази, что пьешь сидр в компании друзей, и они спрашивают, из-за чего ты так разозлился.

– Хорошо, госпожа. Я не плачу подать, потому что мне нечем платить.

– Ерунда, – проворчал Герберт.

Рагна нахмурилась и смерила Герберта суровым взглядом.