Stabat Mater

– Вы не подумайте, отец Глеб, – говорит он вниз, себе под ноги, – со мной такое в первый раз… То есть бывало, конечно… Но чтобы так… – Его голос звучит трезвее, чем можно было ожидать.

В ризнице – полумрак, узкое окошко дает мало света.

Зорин пятерней, как гребнем, пытается пригладить взъерошенные волосы. Они у него рыжие, густые и даже на вид жесткие, непослушные, как проволока. А рука – жилистая, с длинными пальцами, грубовато, по-мужски красивая.

– Мне сказали, вы болеете. – Я сажусь на табурет напротив него. – Грипп у вас…

– Ну да, грипп, – усмехается он. – Раньше его называли «инфлюэнца». В переводе – «воздействие». А на меня точно было воздействие. – Он замолкает на секунду, потом говорит с кривой ухмылкой: – Бес попутал.

Я молча смотрю на него, жду продолжения.

– Простите, отец Глеб, – жалобно говорит он, – а воды больше нет?

– Осталась только святая, – строго отвечаю я. – Но в связи со сказанным ее нужно поберечь для окропления.

Зорин мрачно, удивленно смотрит на меня, но, увидев, что я улыбаюсь, тоже хмыкает, смущенно нашаривает под койкой ботинки, обувается.