Свой – чужой

Полковник закивал, словно ему предложила что-то очень приятное и интересное симпатичная женщина:

– Вопросов нет! Всегда рад потолковать с бывалым человеком.

Ильюхин поднял глаза на стоявших по стойке смирно Ткачевского, Потемкина и Уринсона и негромко скомандовал:

– Все на выход!

Ткачевский выставил оперов из их собственного кабинета чуть ли не пинками и аккуратно прикрыл за собой дверь. Ведя Потемкина и Уринсона по коридору к своему кабинету, Ткачевский на всякий случай продолжал тактично и всепонимающе улыбаться. И только закрыв плотно дверь своего «бункера», начальник уголовного розыска района начал орать, но не очень громко. Орал Ткачевский минуты две, и все больше затейливым матом, так что самыми цензурными словами в этой страстной речи были, наверное, «пидормоты» и «головожопусы». Потемкин и Уринсон вздыхали и перебирали пальцами свою одежду, словно пятиклассники, попавшиеся в школьном туалете завучу за курением…

Между тем Кеша, оставшись наедине с полковником, без спросу схватил сигарету из лежавшей на столе пачки, нервно затянулся и забормотал: