Дети рижского Дракулы

Если повезет сегодня и останется немного времени, а тишину не нарушит случайный посетитель, она усядется с чашкой чая в кресло у витрины, в углу которой цветет лимонное дерево, подожмет продрогшие ноги под себя, достанет недочитанный роман юной Мэри Шелли про изобретателя и наконец узнает, смог ли Виктор Франкенштейн смастерить своему детищу подружку.

Но едва успела Соня прибраться на прилавке, разобрать коробку с новыми каталогами, сложить открытки, как колокольчик звякнул вновь.

Наверное, отец. Соня даже не подняла головы, все еще лелея мысль о Франкенштейне. Николай Ефимович был очень забывчивым и наверняка за чем-нибудь вернулся. Но слух ее поразил звук других, не отцовских, но в то же время до ужаса знакомых торопливых шагов. Сердце сковало страхом, потому что эти шаги не предвещали ничего хорошего. Абсолютно ничего хорошего.

И прежде чем ее кудрявая, лохматая макушка медленно приподнялась над прилавком, Соня успела понять далеким задним чувством, что это мог быть только один человек. Перед самым закрытием магазина заходил учитель Данилов. Она высунулась из-за прилавка, как суриката из норки в пустыне Калахари, и тотчас нырнула обратно. Григорий Львович успел заметить это движение макушки нерадивой ученицы. А Соня, в свою очередь, успела заметить в его руке свой дневник. Мысленно она возблагодарила Бога, что Данилов не повстречал на улице отца, иначе бы он не занес тетрадь в магазин, вручил бы ее там.