Четыре сезона. Сборник

– А в этой камере кто? – спросил Гоньяр у одного из ночных надзирателей.

– Энди Дюфрен, – последовал ответ, и на этом рутинная проверка закончилась. Пришел момент объявлять тревогу.

Во всех фильмах про тюремную жизнь, какие я видел, везде, стоит кому-то совершить побег, сразу взвывает сирена. В Шоушенке не так. Первым делом Гоньяр связался с начальником тюрьмы. Затем объявил проверку внутреннего режима. И, наконец, известил полицию Скарборо о возможном побеге.

Такова процедура. Обыскивать камеру не требовалось, и поэтому никто ее не обыскал. Пока. Да и что тут обыскивать? Невооруженным глазом все видно. Квадратная клетушка, решетка на окне, решетка на двери. Унитаз, голая койка. Симпатичные камешки на подоконнике.

И, само собой, плакат. На тот момент – Линда Ронстадт. Прямо над койкой. На этом месте всегда висел какой-нибудь плакат, вот уже двадцать шесть лет. Когда же его сорвали – а сорвал плакат, между прочим, сам Нортон, и в этом лично я усматриваю перст божий, – все застыли как громом пораженные.