Полночные тайны

Снизу доносится пронзительный смех Клемми. Я думаю о ее словах – «Это была настоящая провокация» – и морщусь. Она думает, что протестующие заслужили избиения. Я никогда не была особенно привязана к Клемми, но это не значит, что на свой лад она мне не нравилась. Она всегда казалась такой безобидной. А папа… он по крайней мере не согласился с тем, что сотворили сторонники «Одного голоса». Он даже сейчас что-то неодобрительно проворчал, выражая недовольство своей подругой, – это было слышно сквозь отголоски беспечного разговора.

Я невольно гадаю, могла ли я что-то сделать, чтобы привлечь Клемми и папу на свою сторону. И высказываю свои тревоги Олли, когда мы той ночью прибываем в Аннун.

– Как ты думаешь… если бы я была подобрее с Клемми… – начинаю я.

Олли пожимает плечами, что не успокаивает меня, как я надеялась.

– Ну же, – нажимаю я. – Ты ведь читаешь мысли.

– Я не знаю, – вздыхает Олли. – Может быть. Понимаешь, я могу прочитать мысли Клемми только в Аннуне, но возможности не было. Вероятно, она могла бы стать более сочувственной, или больше похожей на папу, если бы ты держалась с ней иначе. Но я думал, что она мне друг, хотя она вроде бы и не делает ничего особенного.