Сети Вероники

– И что получается?

– Что-то вроде киселя.

Алесе вдруг показалось, что очень глупо говорить про какую-то кулагу. Он же не знает, как она ее любила в детстве, целую миску могла съесть, когда к бабушке приезжала. А рассказать ему об этом она не сумеет.

Но Борис Платонович улыбнулся так, будто и без ее слов все это понял.

– Когда вы говорите о простых и милых вещах, меня это не ранит, – сказал он.

– А почему должно ранить? – не поняла Алеся.

– Вчера одноклассницу встретил, – сказал он вместо ответа. – Мы с ней в школе очень дружили. Понимаю, что дружбы между мальчиком и девочкой не бывает, но у нас была. Собственно, не только с ней – мы целой компанией дружили. И часто домой к ней заходили после уроков. Я в четвертой школе учился.

«Наверное, это в Минске известная школа, – подумала Алеся. – С уклоном каким-нибудь».

– Четвертая школа на Красноармейской, угол Кирова, – сказал Борис Платонович. – А Оля жила на улице Ленина, это рядом. Отец ее был профессор мединститута и на меня, помню, еще в третьем классе произвел такое сильное впечатление, что я уже тогда на врача захотел учиться. Такой он был спокойный и умный человек. Квартира у них была профессорская, еще его родителей. Очень респектабельная – мебель из карельской березы, часы с боем. Я такого ни у кого не видел, хотя школа у нас была, как теперь говорят, элитная. Мы в Олиной комнате всей компанией располагались, уроки вместе делали… О Канте разговаривали – я в десятом классе очень им увлекся и всей компании его учение страстно излагал. Отец Олин любил с нами посидеть, иногда мама заглядывала. Она эффектная была, эмоциональная, гораздо его моложе, приходила в каком-то экстравагантном пеньюаре… В общем, это было лучшее воспоминание моего детства.