Звук падающих вещей

Я был у себя дома в Боготе, примерно в двухстах пятидесяти километрах к югу, когда увидел тот снимок размером в полстраницы, напечатанный в одном крупном журнале. Так я узнал, что внутренности зверя похоронили там же, где он упал, а его голову и ноги передали в биологическую лабораторию нашего города. Я также узнал, что бегемот сбежал не один: его сопровождали подруга и их детеныш – во всяком случае так гласила сентиментальная версия газет, не очень-то склонных к точности. Их местонахождение было неизвестно, а поиски сразу же приобрели черты медийной трагедии, как бывает всегда, когда бездушная система преследует невинных. И как раз в один из тех дней, следя за развитием событий по газетным публикациям, я вдруг вспомнил человека, о котором давно позабыл, хотя в свое время мало что интересовало меня так сильно, как тайна его жизни.

В последующие недели воспоминания о Рикардо Лаверде из злой шутки, какие играет с нами память, превратились в верного и преданного призрака, неотступно следовавшего за мной: его силуэт маячил у моей кровати во время сна, поглядывал на меня издали в часы бодрствования. Утренние радиопрограммы и вечерние выпуски новостей, колонки обозревателей, которые читали все, а также блогеры, которых не читал никто, – все задавались вопросом: а нужно ли убивать заблудившихся бегемотов или их достаточно поймать, усыпить и вернуть в Африку. У себя в квартире, вдали от этих споров, следя за ними со смешанным чувством восхищения и отвращения, я все больше и больше думал о Рикардо Лаверде, о тех днях, когда мы встретились, о том, каким коротким было наше знакомство и какими долгими обернулись его последствия.