Книжные контрабандисты. Как поэты-партизаны спасали от нацистов сокровища еврейской культуры

Виленские евреи любили рассказывать историю Виленского Гаона и одну строку из нее сделали своим девизом. Компания школьников заметила рабби Элияху на улице – в тот редкий момент, когда он все-таки вышел из дома. Дети начали кричать: «Виленский Гаон! Виленский Гаон!» И тут рабби Элияху повернулся и сказал одному из мальчиков: «Йингеле, вил нор, весту зайн а гоэн» («Мальчик, если ты этого захочешь, ты станешь гаоном» (гением) «Вил нор» звучало почти как «Вильна». Литовский Иерусалим – это символ того, что сила воли способна выстоять в любом противостоянии. Евреи в диаспоре способны достичь величия, «если этого захотят». Именно это, завершал свое повествование Шмерке, и имел в виду вождь еврейских социалистов Вульф Лацкий-Бертольди, когда во время посещения Библиотеки Страшуна заявил: «Вильна – не город; это идея»[30].

Воскресным утром 22 июня 1941 года Ноех Прилуцкий, проснувшись, решил поработать над своей книгой о фонетике идиша. Накануне он был в театре, на премьере комедии Шолом-Алейхема «Выигрышный билет», провел вечер в компании Шмерке Качергинского, Аврома Суцкевера и писателей из «Юнг Вилне». Пятидесятидевятилетний ученый был одним из самых видных еврейских интеллектуалов Вильны (теперь она называлась по-литовски – Вильнюс), несмотря на то что жил тут недавно. В город он перебрался в октябре 1939 года, бежав из оккупированной фашистами Варшавы.