Гордая птичка Воробышек

– Ай! Не люблю я эти самолеты, сынок! Где небо, где земля – шайтан разбери! А потом, тяжело с Шаманом говорить нынче. Совсем злой стал. Волк думает о брюхе, а овца – о жизни. Не понимаю я его.

– Это ты-то овца, Байгали? – называю я по имени того, кто когда-то поверил в меня и поставил на мою жизнь. – Любовь к поговоркам сделала из тебя философа.

– Ай, брось! – смеется старик, и я вместе с ним. – Черная коза от земли голову не поднимает, знай траву щиплет, силой крепчает, да козлят поит. Так и я. А то, что волков не боится, так это волки нынче паршой болеть стали. Иной раз и козе на рога попасть робеют.

Голос мужчины меняется и уже без тени веселья, родившийся Матвеем, но нарекший себя Байгали, интересуется:

– Шаман говорит: не задержался ты у него в гостях. Оставил гостеприимный дом. Что так, сынок? Надеюсь, Айдар хорошо тебя принял?

– Хорошо, Матвей. Но я не в гости к нему ехал, так что обременять собой не стал. Это все, или ты еще о чем-то хочешь спросить?

– Не больно-то словоохотлив Айдар стал. Не уважил старика, не поведал в личной беседе, что да как, на тебя сослался. Вот и расскажи, мальчик мой, чем дело кончилось? Не скромничай. Все ж не сторонний я тебе человек. А я уж, только здоровье поправлю, навещу друга, растолкую, раз запамятовал, о жизни и об уважении. И о ребятках моих, которых он обидел, в дом да к столу не пригласив.