Пленница босса

– Сонечка, дорогая моя, – замерев у отваливающегося куска обоев, Павел Григорьевич попытался приклеить его обратно, но тот снова опал, – напомни-ка мне, сколько у тебя оклад?

Вот на этом моменте я резко захотела провалиться под землю. Глядя куда угодно, но не на мужчину, сдавленно выдохнула:

– Двести тысяч.

На лице Астафьева была маска. Вообще не понятно, о чем он там думает у себя в голове, пожимая плечами:

– Мне казалось, этого хватит, чтобы ты не снимала квартиру под столицей в криминальном районе. В месте, где даже дверей в подъезд нет. Прямо-таки приглашение: «Заходите, господа наркоманы, бомжи и бродячие собаки!».

Дрожь пронзила насквозь. Наверное, не стоило этого делать, но я зачем-то в сердцах выпалила:

– Я все маме отдаю. Мне только двадцать остается.

Астафьев молчал минуту, а потом присвистнул, скупо произнеся:

– Не густо.

Неловкое молчание возникло между нами, а Павел Григорьевич все никак не возвращался к поискам сумки. Все смотрел и смотрел на меня. Это уже начинало не просто смущать, но и напрягать.