Тихий Дон. Том I

Григорий, хлебая щи, изредка взглядывал на Наталью, но лица ее не видел: она сидела к нему боком, низко опустив над вязальными спицами голову. Пантелей Прокофьевич первый не выдержал общего молчания; кашлянул скрипуче и деланно, сказал:

– Наталья вот собирается уходить.

Григорий собирал хлебным катышком крошки, молчал.

– Это через чего? – спросил отец, заметно подрагивая нижней губой (первый признак недалекой вспышки бешенства).

– Не знаю через чего. – Григорий прижмурил глаза и, отодвинув чашку, встал, крестясь.

– А я знаю!.. – повысил голос отец.

– Не шуми, не шуми, – вступилась Ильинична.

– А я знаю через чего!..

– Ну, тут шуму заводить нечего. – Петро подвинулся от окна на середину комнаты. – Тут дело полюбовное: хочет – живет, а не хочет – ступай с богом.

– Я ее не сужу. Хучь и страмно и перед богом грех, а я не сужу: не за ней вина, а вот за этим сукиным сыном!.. – Пантелей Прокофьевич указал на прислонившегося к печке Григория.

– Кому я виноват?

– Ты не знаешь за собой?.. Не знаешь, чертяка?..